Dyslexic thinking, 1/2022
«Нужно просто от себя отстать»
Интервью с подкастеркой Кристиной Вазовски о жизни с дисграфией
Кристина Вазовски – основательница подкаст-студии ТОЛК, создательница и ведущая многих популярных подкастов («Это провал», «К тебе или ко мне?», «Извини, что голосовым» и других). А еще Кристина окончила университеты в Париже и Лондоне, написала книгу, учится на пилота и бесконечно путешествует. Уже во взрослом возрасте девушке диагностировали дисграфию – сложности с процессом письма. Мы поговорили с Кристиной о том, как учить языки, получать образование за границей и добиваться профессиональных успехов с такой особенностью – получилось очень вдохновляюще!
О диагностике и школьных годах
– Когда ты поняла, что у тебя дисграфия? Тебе это как-то диагностировали?
– Диагностировали дисграфию мне очень поздно. Мне было 22 года, я училась в университете Central Saint Martins в Лондоне, где существует регулярная диагностика дислексии. Я прошла специальный тест, и выяснилось, что у меня дисграфия.
До того момента я вообще не знала, что такая штука существует. Но уже постфактум поняла, что симптоматика была у меня на протяжении всей жизни. У меня нет проблем с чтением, но есть сложности с письмом. И при том, что я довольно грамотный человек, когда пишу от руки, некоторые слова выглядят очень странно. Я переставляю слоги, но потом этих ошибок не вижу. Могу много раз перечитать текст, и он будет выглядеть для меня абсолютно нормальным. Но когда этот текст берет читать кто-то другой, он сразу видит непонятные слова. Например, в слове картошка я могу написать первым слогом не «кар», а «тош». В школе у меня были тройки с минусом по русскому языку. При том, что за смысл я получала пять, а за грамматику – три с минусом.
– После того, как тебе диагностировали дисграфию в университете, методики обучения для тебя как-то поменялись?
– На самом деле я довольна адаптирована с обучением. Основные сложности у меня вызывает именно письмо. Например, я завалила экзамен по-английскому IELTS при поступлении, потому что одним из заданий было написание сочинения от руки. И я не смогла нормально это сделать. Но так как была возможность пересдать экзамен на компьютере, то в итоге я справилась.
Поскольку мой университет был довольно модным и продвинутым, то в целом там было все классно с диджитализацией обучения. А единственная моя проблема с письмом решалась тем, что я просила другого человека вычитывать свои работы. Мне не нужна была вся коррекция, которая там предлагалась. Плюс, в отличие от нашей образовательной системы, в лондонском университете слишком не придирались к грамматическим ошибкам и не снижали за них балл.
А вообще в университете Central Saint Martins очень помогают людям с дислексией. Там могут даже прикрепить к тебе специальных тьюторов, которые будут оказывать нужную поддержку. Также предоставляют бесплатно технику, вроде планшетов и компьютеров, для облегчения выполнения заданий. Но так как я проходила диагностику уже на выпускном курсе, мне этих бонусов не досталось.
– Если ретроспективно вернуться в твои школьные годы, ты сейчас уже понимаешь, что тогда у тебя проявлялась дисграфия, просто учителя и родители не понимали, что это?
– Да. Например, у меня ужасный почерк. Поэтому все думали, что я просто безграмотно пишу. При этом я как бы умная, но как будто не старательная и небрежная. Но никто, конечно, тогда не предполагал, что это может быть какая-то такая особенность.
– Не стало ли для тебя в связи с этим обучение в школе каким-то травматичным опытом?
– Я точно не могу вспомнить школьные годы как счастливые годы. Но тут мне скорее было скучно, чем тяжело. Хотя я и училась в очень хорошей школе, там не было никакого внимания к индивидуальным особенностям ученика. Но при этом я не могу сказать, что школа стала для меня каким-то особо травматичным опытом.
В 13 лет я перешла в экстернат, и учиться сразу стало гораздо проще и веселее. Потому что в экстернате обучение проходит самостоятельно дома, и такой вариант мне подходил гораздо больше. Я ушла в экстернат в 7 классе, а 8, 9, 10 и 11 классы прошла за 2 года. В 15 лет я уже закончила школу.
В обычной школе я училась очень плохо, была такой махровой троечницей. А когда перешла на домашнее обучение, успеваемость сразу пошла в гору. Потому что я довольно хорошо умею учиться, но стандартные школьные программы мне совершенно не подходят. И когда оценку ставят не за аккуратность и прилежность, а за смысл, то сразу все становится на свои места. Получилось так, что когда подобралась та система образования, которая подходит мне, которая помогает реализоваться моим сильным сторонам и максимально нивелирует слабые, тогда у меня и пошли классные оценки, и повысилась успеваемость. Поэтому благодаря экстернату, я очень хорошо окончила школу.
– Тебе хотелось, чтобы родители, учителя или друзья как-то больше тебя поддерживали?
– Безграмотных детей обычно много, поэтому в школьные годы ты как будто бы всегда не один в этой своей условной «безграмотности». У меня довольно либеральные родители, поэтому меня никогда не ругали за тройки. И никогда мне не внушали, что, мол, нужно учиться только на отличные оценки. Плюс я всегда была очень творческой. И все считали, что пусть я что-то и не могу, но зато на пяти музыкальных инструментах играю. Поэтому не могу сказать, что меня этот весь учебный процесс как-то особенно ранил.
– Диагностировали дисграфию мне очень поздно. Мне было 22 года, я училась в университете Central Saint Martins в Лондоне, где существует регулярная диагностика дислексии. Я прошла специальный тест, и выяснилось, что у меня дисграфия.
До того момента я вообще не знала, что такая штука существует. Но уже постфактум поняла, что симптоматика была у меня на протяжении всей жизни. У меня нет проблем с чтением, но есть сложности с письмом. И при том, что я довольно грамотный человек, когда пишу от руки, некоторые слова выглядят очень странно. Я переставляю слоги, но потом этих ошибок не вижу. Могу много раз перечитать текст, и он будет выглядеть для меня абсолютно нормальным. Но когда этот текст берет читать кто-то другой, он сразу видит непонятные слова. Например, в слове картошка я могу написать первым слогом не «кар», а «тош». В школе у меня были тройки с минусом по русскому языку. При том, что за смысл я получала пять, а за грамматику – три с минусом.
– После того, как тебе диагностировали дисграфию в университете, методики обучения для тебя как-то поменялись?
– На самом деле я довольна адаптирована с обучением. Основные сложности у меня вызывает именно письмо. Например, я завалила экзамен по-английскому IELTS при поступлении, потому что одним из заданий было написание сочинения от руки. И я не смогла нормально это сделать. Но так как была возможность пересдать экзамен на компьютере, то в итоге я справилась.
Поскольку мой университет был довольно модным и продвинутым, то в целом там было все классно с диджитализацией обучения. А единственная моя проблема с письмом решалась тем, что я просила другого человека вычитывать свои работы. Мне не нужна была вся коррекция, которая там предлагалась. Плюс, в отличие от нашей образовательной системы, в лондонском университете слишком не придирались к грамматическим ошибкам и не снижали за них балл.
А вообще в университете Central Saint Martins очень помогают людям с дислексией. Там могут даже прикрепить к тебе специальных тьюторов, которые будут оказывать нужную поддержку. Также предоставляют бесплатно технику, вроде планшетов и компьютеров, для облегчения выполнения заданий. Но так как я проходила диагностику уже на выпускном курсе, мне этих бонусов не досталось.
– Если ретроспективно вернуться в твои школьные годы, ты сейчас уже понимаешь, что тогда у тебя проявлялась дисграфия, просто учителя и родители не понимали, что это?
– Да. Например, у меня ужасный почерк. Поэтому все думали, что я просто безграмотно пишу. При этом я как бы умная, но как будто не старательная и небрежная. Но никто, конечно, тогда не предполагал, что это может быть какая-то такая особенность.
– Не стало ли для тебя в связи с этим обучение в школе каким-то травматичным опытом?
– Я точно не могу вспомнить школьные годы как счастливые годы. Но тут мне скорее было скучно, чем тяжело. Хотя я и училась в очень хорошей школе, там не было никакого внимания к индивидуальным особенностям ученика. Но при этом я не могу сказать, что школа стала для меня каким-то особо травматичным опытом.
В 13 лет я перешла в экстернат, и учиться сразу стало гораздо проще и веселее. Потому что в экстернате обучение проходит самостоятельно дома, и такой вариант мне подходил гораздо больше. Я ушла в экстернат в 7 классе, а 8, 9, 10 и 11 классы прошла за 2 года. В 15 лет я уже закончила школу.
В обычной школе я училась очень плохо, была такой махровой троечницей. А когда перешла на домашнее обучение, успеваемость сразу пошла в гору. Потому что я довольно хорошо умею учиться, но стандартные школьные программы мне совершенно не подходят. И когда оценку ставят не за аккуратность и прилежность, а за смысл, то сразу все становится на свои места. Получилось так, что когда подобралась та система образования, которая подходит мне, которая помогает реализоваться моим сильным сторонам и максимально нивелирует слабые, тогда у меня и пошли классные оценки, и повысилась успеваемость. Поэтому благодаря экстернату, я очень хорошо окончила школу.
– Тебе хотелось, чтобы родители, учителя или друзья как-то больше тебя поддерживали?
– Безграмотных детей обычно много, поэтому в школьные годы ты как будто бы всегда не один в этой своей условной «безграмотности». У меня довольно либеральные родители, поэтому меня никогда не ругали за тройки. И никогда мне не внушали, что, мол, нужно учиться только на отличные оценки. Плюс я всегда была очень творческой. И все считали, что пусть я что-то и не могу, но зато на пяти музыкальных инструментах играю. Поэтому не могу сказать, что меня этот весь учебный процесс как-то особенно ранил.
Об изучении иностранных языков, путешествиях и учебе за границей
– А что по поводу изучения иностранных языков? Ты отлично владеешь английским. Тебе понадобились какие-то специальные методики для освоения языка?
– Я начала много путешествовать сразу после окончания школы, и разговорный язык выучила довольно быстро – тут хочешь не хочешь, а заговоришь. Но сидеть за учебниками и изучать иностранный, находясь не в языковой среде, я совсем не могу. Я учился в школе испанский язык 10 лет – и практически ничего не выучила. А школьная учительница по английскому говорила мне, что английски в этой жизни я знать не буду никогда. У меня были ужасные оценки по иностранным языкам, я не справлялась. В итоге после школы я ничего не знала ни по-английски, ни по-испански.
Путешествия быстро «обучили» меня разговорному языку, но именно писать на английском я начала совсем недавно. Даже когда я уже свободно говорила по-английски много лет, написание хотя бы одного имейла вызывало у меня большие сложности. Я всегда просила подружку сделать это за меня. Читать научилась тоже сильно позже после того, как уже могла говорить.
– Как же ты тогда поступила за границу и смогла там учиться?
– Лет в 15 я начала активно путешествовать и учить язык. А в 17 лет я впервые поступила в университет. Это был Istituto Marangoni в Париже, все обучение там проходило на английском. На тот момент я не понимала и половины того, что говорят. У меня была русская одногруппница, и я первое время просила ее помогать мне с переводом.
Но если говорить про сам процесс поступления, то там большую роль играло портфолио, потому что вуз был творческий. А у меня было очень сильное портфолио, поэтому на языковой экзамен никто очень уж не смотрел. И французский, и британский вузы, которые я окончила, были творческими – там было не слишком формальное отношение к образованию. Что мне как раз подходило.
– У тебя не было психологических блоков и страхов по поводу путешествий и обучения на английском после того, как в школе с изучением языков случились сложности?
– В целом, они, конечно, были. Но на тот момент у меня было много других каких-то более актуальных страхов, чем, например, языковой барьер. Я вообще такой человек: для меня в принципе по жизни абсолютная норма – поехать в незнакомую страну, где я никого не знаю и ничего не понимаю. Сейчас я хорошо говорю по-английски, средне по-испански и немного по-французски, но все равно остается множество стран, где этими языками не воспользуешься. Например, в Китае и во Вьетнаме. Меня это не пугает, язык жестов тоже иногда спасает.
– Что по поводу бюрократических процедур при переезде за границу: заполнение бумаг, получение документов. Не было ли сильных сложностей именно с этим, учитывая то, что у тебя дисграфия?
– Я очень не люблю бюрократию, и сейчас у меня есть ассистентка, которая заполняет за меня все договоры и другие бумаги. Но в целом мне сложно отличить, что именно я здесь не люблю так же, как и все остальные люди, а что мне не нравится как человеку с дисграфией. Скорее больших сложностей нет, потому что я с ними справляюсь в целом. Если нужно что-то сделать, я это, конечно, постараюсь и сделаю. Бумаги при переезде это само собой большая сложность. Но мне кажется, что это все очень больно даже тем, у кого нет никаких проблем с дислексией.
– Я начала много путешествовать сразу после окончания школы, и разговорный язык выучила довольно быстро – тут хочешь не хочешь, а заговоришь. Но сидеть за учебниками и изучать иностранный, находясь не в языковой среде, я совсем не могу. Я учился в школе испанский язык 10 лет – и практически ничего не выучила. А школьная учительница по английскому говорила мне, что английски в этой жизни я знать не буду никогда. У меня были ужасные оценки по иностранным языкам, я не справлялась. В итоге после школы я ничего не знала ни по-английски, ни по-испански.
Путешествия быстро «обучили» меня разговорному языку, но именно писать на английском я начала совсем недавно. Даже когда я уже свободно говорила по-английски много лет, написание хотя бы одного имейла вызывало у меня большие сложности. Я всегда просила подружку сделать это за меня. Читать научилась тоже сильно позже после того, как уже могла говорить.
– Как же ты тогда поступила за границу и смогла там учиться?
– Лет в 15 я начала активно путешествовать и учить язык. А в 17 лет я впервые поступила в университет. Это был Istituto Marangoni в Париже, все обучение там проходило на английском. На тот момент я не понимала и половины того, что говорят. У меня была русская одногруппница, и я первое время просила ее помогать мне с переводом.
Но если говорить про сам процесс поступления, то там большую роль играло портфолио, потому что вуз был творческий. А у меня было очень сильное портфолио, поэтому на языковой экзамен никто очень уж не смотрел. И французский, и британский вузы, которые я окончила, были творческими – там было не слишком формальное отношение к образованию. Что мне как раз подходило.
– У тебя не было психологических блоков и страхов по поводу путешествий и обучения на английском после того, как в школе с изучением языков случились сложности?
– В целом, они, конечно, были. Но на тот момент у меня было много других каких-то более актуальных страхов, чем, например, языковой барьер. Я вообще такой человек: для меня в принципе по жизни абсолютная норма – поехать в незнакомую страну, где я никого не знаю и ничего не понимаю. Сейчас я хорошо говорю по-английски, средне по-испански и немного по-французски, но все равно остается множество стран, где этими языками не воспользуешься. Например, в Китае и во Вьетнаме. Меня это не пугает, язык жестов тоже иногда спасает.
– Что по поводу бюрократических процедур при переезде за границу: заполнение бумаг, получение документов. Не было ли сильных сложностей именно с этим, учитывая то, что у тебя дисграфия?
– Я очень не люблю бюрократию, и сейчас у меня есть ассистентка, которая заполняет за меня все договоры и другие бумаги. Но в целом мне сложно отличить, что именно я здесь не люблю так же, как и все остальные люди, а что мне не нравится как человеку с дисграфией. Скорее больших сложностей нет, потому что я с ними справляюсь в целом. Если нужно что-то сделать, я это, конечно, постараюсь и сделаю. Бумаги при переезде это само собой большая сложность. Но мне кажется, что это все очень больно даже тем, у кого нет никаких проблем с дислексией.
О преодолении профессиональных сложностей и личных лайфхаках
– Ты написала книгу «Подкаст за две недели». Расскажи, как ты справилась с этим, учитывая твои сложности с письмом?
– Там был вообще отдельный процесс. Изначально это был цикл аудио-лекций, которые я начитала. Затем другой человек их перевел в текст. Потом редактор это все вычитал. Затем я тоже прочитала и что-то отредактировала. Конечно, если бы мне пришлось полностью именно писать текстом, я бы не смогла этого сделать.
– Сейчас ты учишься на пилота. Тебе не сложно читать карты и техническую информацию?
– Я очень плохо ориентируюсь в пространстве, и навигировать по карте мне действительно сложно. Но здесь мне помогают другие мои склонности. Например, я могу очень спокойно и адекватно вести себя в стрессовых ситуациях. Плюс все, что мне дается сложно, решается для меня многократным повторением. Правда, если другим нужно повторить что-то 10 раз, чтобы что-то выучить, то мне приходится повторять это 50 раз, например.
– Что бы ты посоветовала людям с дисграфией в плане выбора профессии?
– Поскольку мне в школе утверждали, что я абсолютно безграмотная и не умею писать, то я всегда думала, что ничего и никогда писать в этой жизни я точно не буду. Но в итоге в определенный период времени у меня была работа, где я занималась именно написанием текстов. И ничего – было вполне все нормально.
Я думаю, что при любви к какому-то делу, свои особенности можно компенсировать за счет других сильных сторон. Главное понять, что именно тебе интересно. Вот, например, у меня максимально нет природной склонности к серфингу: у меня есть проблемы с балансом, я плохо плаваю и так далее. Но я это так люблю и так старательно практикую, что сейчас уже катаюсь даже лучше многих людей, которые изначально были к этому лучше приспособлены.
– Расскажи о своих личных лайфхаках, которые помогают тебе жить с дисграфией.
– Я приняла для себя, что мне нельзя вообще ничего писать от руки – и я даже не пытаюсь этого делать. Если вдруг меня ждут какие-то экзамены с письменным заданием, я сразу спрашиваю, есть ли какой-то способ сдать это в формате digital. Кроме того, все, что я набираю на компьютере, я затем прогоняют через корректор. А если текст очень уж важный, то прошу профессионального корректора его вычитать.
Вообще для меня самый главный лайфхак – это занизить ожидания от себя. Я прекрасно понимаю, что любой текст, который я напишу, будет с ошибками, хотя абсолютно грамотным по смыслу. Ну и что теперь поделать? Я всегда прогоняю тексты через какие-то быстрые поверки, которые мне доступны в данный момент. Но на каждую серию сториз в Instagram мне всегда кто-нибудь пишет, что я безграмотная. Ну и ладно – напишут и напишут. Нужно просто от себя отстать.
– Там был вообще отдельный процесс. Изначально это был цикл аудио-лекций, которые я начитала. Затем другой человек их перевел в текст. Потом редактор это все вычитал. Затем я тоже прочитала и что-то отредактировала. Конечно, если бы мне пришлось полностью именно писать текстом, я бы не смогла этого сделать.
– Сейчас ты учишься на пилота. Тебе не сложно читать карты и техническую информацию?
– Я очень плохо ориентируюсь в пространстве, и навигировать по карте мне действительно сложно. Но здесь мне помогают другие мои склонности. Например, я могу очень спокойно и адекватно вести себя в стрессовых ситуациях. Плюс все, что мне дается сложно, решается для меня многократным повторением. Правда, если другим нужно повторить что-то 10 раз, чтобы что-то выучить, то мне приходится повторять это 50 раз, например.
– Что бы ты посоветовала людям с дисграфией в плане выбора профессии?
– Поскольку мне в школе утверждали, что я абсолютно безграмотная и не умею писать, то я всегда думала, что ничего и никогда писать в этой жизни я точно не буду. Но в итоге в определенный период времени у меня была работа, где я занималась именно написанием текстов. И ничего – было вполне все нормально.
Я думаю, что при любви к какому-то делу, свои особенности можно компенсировать за счет других сильных сторон. Главное понять, что именно тебе интересно. Вот, например, у меня максимально нет природной склонности к серфингу: у меня есть проблемы с балансом, я плохо плаваю и так далее. Но я это так люблю и так старательно практикую, что сейчас уже катаюсь даже лучше многих людей, которые изначально были к этому лучше приспособлены.
– Расскажи о своих личных лайфхаках, которые помогают тебе жить с дисграфией.
– Я приняла для себя, что мне нельзя вообще ничего писать от руки – и я даже не пытаюсь этого делать. Если вдруг меня ждут какие-то экзамены с письменным заданием, я сразу спрашиваю, есть ли какой-то способ сдать это в формате digital. Кроме того, все, что я набираю на компьютере, я затем прогоняют через корректор. А если текст очень уж важный, то прошу профессионального корректора его вычитать.
Вообще для меня самый главный лайфхак – это занизить ожидания от себя. Я прекрасно понимаю, что любой текст, который я напишу, будет с ошибками, хотя абсолютно грамотным по смыслу. Ну и что теперь поделать? Я всегда прогоняю тексты через какие-то быстрые поверки, которые мне доступны в данный момент. Но на каждую серию сториз в Instagram мне всегда кто-нибудь пишет, что я безграмотная. Ну и ладно – напишут и напишут. Нужно просто от себя отстать.
Вам может быть интересно